Полиграфический институт

2016

Университет печати становится Высшей школой печати и медиаиндустрии в составе Московского политехнического университета.

2013

Факультет издательского дела и журналистики превращается в соответствующий Институт.

2007

Факультет книжного дела и рекламы превращается в Факультет издательского дела и журналистики.

2000

Открывается специальность «Реклама», и для привлечения внимания к этому факту Факультет издательского дела и книжной торговли переименовывают в Факультет книжного дела и рекламы.

1999

Директор магазина «Библио-глобус» Борис Есенькин основывает кафедру книжного бизнеса. Известно, что в «Библио-глобусе», главном книжном магазине страны, практикуется особая подготовка книговедов. Кто выдержал стажировку там, тот будет профессионалом № 1 в любом другом книжном.

1987

Редакционно-издательский факультет объединяется с Факультетом книжной торговли, и от их слияния нарождается Факультет издательского дела и книжной торговли.

1983

Сергей Макаренков оканчивает факультет книжной торговли. Это основатель издательства «РИПОЛ классик». Кстати, на Садовой-Спасской учились также Сергей Кондратов (основатель издательства «Терра»), Борис Есенькин и другие деятели книжного бизнеса.

В том же 1983 году Алиса Беловицкая становится деканом факультета на Садовой-Спасской, и длится это яркое время до 1990 г.

1979–1982

Кафедру Истории литературы возглавляет Николай Сикорский, один из лидеров советского книговедения.

1978–2009

Алиса Беловицкая возглавляет кафедру Книговедения и пропаганды книги. Срок внушительный — 31 год!

1976

Николай Малыхин и Александр Говоров создают Факультет книжной торговли для подготовки книговедов-организаторов книжной торговли. Малыхин и Говоров — историки книжного дела, причем последний писал еще и исторические романы с применением своих профессиональных знаний.

1968

Первый выпуск по специальности «Книговедение». Этот выпуск застал реорганизацию книжной торговли в СССР и бурное развитие книговедческой науки.

1966

Алиса Беловицкая оканчивает МПИ и присоединяется к разработке общей теории книговедения.

1963–1979

Шекспировед Михаил Урнов возглавляет кафедру Истории литературы.

1960

Факультет редакционно-издательского дела сливается с Заочным полиграфическим институтом. На Садовую-Спасскую переходят кафедры Русского языка и стилистики (заведующая — Нина Валгина) и Истории литературы. Затем возвращается понемногу и остальное. Откуда возвращается? Скоро узнаете!

1957

Кризисный момент в истории МПИ: в Минвузе рассматривают идею расформирования Полиграфа. Художников думали определить в Суриковский институт, механиков — в Ленинградский Политех на кафедру «Автоматов конфетных, табачных и полиграфических», а технологов — в Калининский торфяной институт. Но обошлось.

1952

Сталин подписывает постановление: передать Редакционно-издательский факультет МПИ в МГУ на Журфак (Моховая улица). Это была идея Всеволода Попова, ректора МПИ. Он хотел, чтобы Полиграф был чисто техническим вузом, а гуманитарии группировались с гуманитариями.

Когда РИФ покинул Садовую-Спасскую, для института начались «тоскливые годы». Ведь именно гуманитарии поддерживали общественную жизнь в вузе. Например, в Шаляпинском зале был «Клуб выходного дня»: на заседания приходили известные композиторы, поэты и писатели. Это не говоря о самодеятельности с чтецами, певцами, музыкантами и прочим перформансом.

1945

МПИ возвращается из эвакуации в Москву. Обнаруживается, что масонский дом Юшкова на Мясницкой у института забрали. Полиграф получает здание на Садовой-Спасской.

Сделали проект надстройки бывшей гимназии двумя этажами. Надо учесть, что в 1945 году этому зданию было 33 года, и оно не было старым, как и усадьба Мамонтова.

Впрочем, от надстройки пришлось отказаться. Зато институт получил дворовые строения (Садовая-Спасская, 4). Туда перевели химическую и радиоизотопную лаборатории.

Наблюдение: дом Юшкова и дом на Садовой загадочно связаны. В первом было в свое время Училище живописи, ваяния и зодчества, где учились, преподавали и работали художники, посещавшие дом Мамонтова, который, кстати, был виден в то время из окна дома на Мясницкой.

После революции в доме Юшкова поместился ВХУТЕМАС, а затем и Полиграфический институт. Возможно, послевоенная передача Полиграфу именно дома на Садовой не была случайностью.

1941

В состав Московского Полиграфического института входит в качестве факультета Редакционно-издательский институт (РИИН). Первым деканом становится Константин Былинский, один из основоположников современной теории и практики редактирования. Факультет вместе с МПИ эвакуируется в Шадринск. Былинский в годы войны редактировал сводки Совинформбюро, прежде чем их читал по радио Левитан.

1936

В справочнике «Вся Москва» за 1936 год находим, что в дворовых строениях по адресу Садовая-Спасская, 4 работает механический чугунолитейный завод «Мехмашстрой». Если адреса с тех пор не менялись, то можно предположить, что завод занимал одно из строений на заднем дворе, где в постсоветское время размещалась типография «Из рук в руки». Очевидно, именно помещения завода заняли учебные лаборатории в 1945 году.

1930-ые

На Садовой-Спасской, 6 работает средняя школа № 50 Сокольнического района, бывшая гимназия Страхова. В дворовых корпусах по-прежнему живут учителя. Примерно в 1935 для школы строят новое здание по соседству, где она и пребывает по сей день.

С фасадов Врубелевского корпуса снимают врубелевскую керамику и передают ее в Абрамцево. А керамика была такая: львиные маски, цветы, женские лица. Керамика была вставлена в ниши торцового и основного фасадов.

1931

Старый учитель математики Андрей Кузьмич Голубков арестован по 58 статье, но спустя пару недель освобожден. Проживал он по адресу Садовая-Спасская, 6, кв. 3. Насколько можно судить — во Врубелевском корпусе.

1915–1924

В эти годы, по нашим подсчетам, в гимназии Страхова учился авиаконструктор Александр Яковлев. В автобиографии «Цель жизни» он оставил обширные воспоминания о гимназическом детстве. Вот, в частности, что он пишет о вышеупомянутом Андрее Кузьмиче Голубкове:

Небольшого роста, аккуратный, неторопливый старенький человек в очках. У него не было одной ноги, и он ходил на костылях, очень медленно и осторожно. Андрея Кузьмича мы очень уважали и даже побаивались, хотя он никогда не повышал голоса. Вызовет к доске, даст пример.

— Что же ты, братец, урок плохо приготовил? Нехорошо, сударь. Огорчаешь ты меня. Ну, что же делать?..

Вынимал записную книжку и ставил в ней какую-то таинственную закорючку. У него была привычка не ставить сразу отметки, и только потом, к концу четверти, он расшифровывал таинственные записи в своей заветной книжечке и выводил окончательный балл в журнале. Очень требовательный, он привил нам, ребятам, перешедший в твердую привычку вкус к математическому порядку, к точности всех записей и расчетов при решении задач. Как это пригодилось в будущем!

На месте нынешнего гардероба была столовая. Яковлев вспоминает:

У нас была столовая с горячими завтраками. Всем выдавалось только одно блюдо (чаще всего зразы с кашей); за питание деньги уплачивались заранее, один раз в месяц. К часу завтрака на столах все уже было расставлено. Учителя завтракали вместе с нами, поэтому баловство исключалось. Для тех, кто не желал или не мог брать горячий завтрак, выделялось несколько столов, где можно было бесплатно выпить кружку чая и съесть принесенный с собой бутерброд или булку.

В 109 аудитории, бывшей Столовой Саввы Мамонтова, в гимназические годы размещался гимнастический зал, а раздевалка была там, где сейчас кафедра Истории литературы. В 208 аудитории, бывшем кабинете Мамонтова, был конференц-зал гимназии. Яковлев:

Невысокая панель мореного дуба, темно-коричневые стены и отделанный деревом массивный кессонный потолок придавали залу торжественный и нарядный вид. Вдоль стен над панелью, сплошным поясом, — портреты русских поэтов и писателей.

Потолок покрыли гипсокартоном в конце 2000-х, тогда же убрали мамонтовские дубовые двери. Они хранятся в университетском музее, в корпусе на Михалковской.

Яковлев с нежностью вспоминает уроки рисования, ученический литературно-исторический журнал и кружки. Упоминает учительницу истории Зою Николаевну:

…Приносила в класс образцы старинного оружия, наконечники стрел, каменные топоры, предметы домашней утвари первобытного человека. Позже — модели ассирийского храма, греческого Парфенона. Нам очень нравились рассказы о фараонах и пирамидах, о Древней Греции и Риме, мы с удовольствием делали чертежи пирамид, модели саркофагов, рисовали картинки на исторические сюжеты и даже издавали журнал по истории.

Зоя Николаевна, между прочим, заразила учеников краеведением.

В 1917 году Яковлеву было всего 12 лет, однако он оставил любопытные воспоминания и об этом периоде. В гимназии после Февральской революции пару месяцев вообще никто толком не учился: все митинговали, полемизировали и стояли в очередях за хлебом. Московские гимназисты сформировали исполком учащихся и провели детский митинг со следующими резолюциями:

— Организовать союзы детей, для того чтобы среди детей не было ссор, драк и т. п.
— Организовать союзы для очистки парков.
— Обратиться в городскую управу с просьбой устранить очереди в магазинах.
— Просить новое правительство устроить больше школ.

В это же время в той же гимназии Страхова получил аттестат зрелости Александр Несмеянов, будущий академик, создатель химии элементорганических соединений. Несмеянов, в отличие от Яковлева, гимназию категорически не любил — за скуку.

Например, будущий химик терпеть не мог школьную химию в сухом и педантичном изложении Евгения Пржевальского, хотя впоследствии работал с ним в МГУ.

Об уроках истории Несмеянов также отзывается уничижительно, резюмируя так:

Наши учителя в большинстве были квалифицированными, добросовестными, но педагогически бесталанными, скучными, как бы прокуренными скукой.

Видимо, ни образцы старинного оружия, ни макеты храмов, ни даже краеведение не произвели на него должного впечатления…

В качестве исключения он указывает Николая Нарского, который преподавал древнерусскую литературу с полным погружением в образ, и, собственно, Петра Страхова, директора гимназии. Он преподавал латынь и римскую историю — тоже, так сказать, по системе Станиславского.

Кроме Яковлева и Несмеянова, в гимназии Страхова в те же годы учились актеры Николай Чаплыгин и Анатолий Кторов, физик Константин Вульфсон. Будущие, разумеется.

Кстати, в 1918 незаметно умирает Савва Мамонтов, пока в его бывшем особняке учится Яковлев.

1911–1913

Некая Мария Страхова покупает старую усадьбу Мамонтова, кардинально перестраивает ее и открывает мужскую гимназию. Кем ей приходится Петр Страхов, директор гимназии, нам неизвестно.

1904

Особняк приобретает некий Ф. Н. Кудряшов. Что он делает с домом все эти годы, опять же, неизвестно.

1903

Распродажа предметов искусства, пылившихся в опечатанном доме Мамонтова. Часть ушла в Третьяковку, судьба остальных неизвестна.

1901

Некий корреспондент некой московской газеты проникает в дом на Садовой-Спасской и пишет очерк «Помпея в Москве»:

«Толстый слой пыли на картинах, мебели, рояле, скульптуре, расколотые гипсовые слепки. Холод, смешанный с пронизывающей сыростью, прочно и нераздельно владел домом… Ледяным погребом веет на входящего, гулко раздаются шаги под заиндевевшими сводами, и неясная робость, точно в присутствии покойника, охватывает душу… Тяжелое, похожее на кошмар чувство возбуждает в свежем человеке посещение этой новейшей Помпеи. Не хочется верить в существование сознательного вандализма в просвещенном ХХ веке. И в душе невольно раздается горячее желание спасти от гибели произведения национального творчества…»

Нам не удалось найти полный текст этого очерка или хотя бы установить автора. В интернете некоторые пишут, что это Гиляровский, но среди очерков и заметок Гиляровского этого текста нет.

1899

Арест Саввы Мамонтова. В искусстве он разбирался больше, чем в бизнесе, и за годы меценатства богатство Мамонтова понемногу таяло. Так случилось, что министр финансов Витте предложил ему концессию на строительство железной дороги, но в нагрузку обязал выкупить и модернизировать несколько убыточных казенных заводов.

Свободных средств на это у Мамонтова не было, и он продал множество акций Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги Международному банку и получил специальную ссуду под залог акций и векселей, принадлежащих ему и его родственникам. Он надеялся покрыть расходы за счёт получения государственной концессии на постройку магистрали Петербург-Вятка.

Фокус в том, что в 1870-ые аналогичный трюк привел к первому в Российской империи финансовому кризису. Поэтому Министерство финансов произвело проверку и выявило фактическое присвоение Мамонтовым денег акционеров. История темная, но современники были убеждены, что если бы интриганы из правительства не пустили Мамонтова по миру, то он не только расплатился бы по счетам, но и построил бы хорошую железную дорогу, как он это делал прежде.

Харизматика Мамонтова защищал харизматик Плевако, который повернул дело так, что судили не «олигарха-афериста», а блистательного мецената, за которого заступались лучшие художники России. В итоге суд Мамонтова оправдал, но обязал выплатить долги. После выплат у Мамонтова остался только керамический завод и дом в Абрамцево, а также владение в Бутырках. Этого хватало, чтобы сводить концы с концами, но не более того (учитывая большую семью).

Деталь: перед арестом Мамонтов готовился застрелиться и даже оставил записку. А при аресте предпринимателя вели пешком аж 5 километров по Садовому кольцу до Таганской тюрьмы, где он просидел 5 месяцев в одиночной камере.

1896

Архитектор Лев Кекушев перестраивает особняк Мамонтова. Как именно перестраивает, выяснить не удалось, хотя есть две фотографии этого процесса.

1894

Константин Коровин и Валентин Серов возвращаются из путешествия по Крайнему Северу, куда они отправились с подачи Мамонтова. В доме на Садовой-Спасской художники превращают зимний сад в уголок Севера. Помещение с пониженной температурой декорировали шкурами белых медведей, кусками гранита с лишайниками и чучелами полярных птиц.

Этот сад сообщался с «верхним кабинетом», то есть 208 аудиторией. Каким образом? Хороший вопрос! Да жаль, ответа нет…

1893

Мамонтовы отмечают 15-летие домашнего театра. Поленов выпускает альбом «Наш художественный кружок» с полным списком постановок и изображениями наиболее выдающихся декораций, костюмов и ролей.

К юбилею Савва Мамонтов написал и поставил комедию «Около искусства», и она стала яркой точкой в сценической жизни дома на Садовой.

1892

Усадьба дополняется Врубелевским флигелем, построенным по эскизам художника. По слухам, внутри по сей день стоят майоликовые камины и печи работы Врубеля.

1890

Михаил Врубель живет у Мамонтова и в нынешней аудитории 208 пишет «Демона сидящего». Кстати, Врубеля ввел в дом Мамонтова Валентин Серов.

В том же году Врубель пробует себя в сценической живописи, и крайне успешно. Он создает декорации и костюмы для домашнего спектакля «Саул», в котором, кстати, одну из ролей играет Станиславский. Надо сказать, Станиславский посещал дом Мамонтова с детства, будучи дальним родственником.

1884

Савва Мамонтов ставит в своем Кабинете оперу «Алая роза» при стечении 100 зрителей — всей музыкальной Москвы. По итогам представления Мамонтов решил заняться музыкой более профессионально. Так родилась идея Частной русской оперы, открывшейся в 1885 году в Камергерском переулке.

1882

Савва Мамонтов ставит домашний спектакль «Снегурочка» по пьесе Островского. Декорации выполняет Виктор Васнецов, он же играет Деда Мороза. Незадолго до этого Римский-Корсаков пишет на тот же сюжет оперу. Эта опера шла впоследствии уже не в домашнем театре, а в Частной опере Мамонтова.

1880

Мамонтов вешает на стены своей Столовой две картины Васнецова: «Ковер-самолет» и «Битва русских со скифами». Первая символизирует сказочную скорость передвижения по железным дорогам, а вторая напоминает о легендарной истории юга России.

Дело тут в том, что Савва Мамонтов заказал Васнецову три картины для правления Акционерного железнодорожного общества, тянувшего дорогу на Донбасс. Была еще третья картина, «Три царевны подземного царства» ¬- аллегория полезных ископаемых Донбасса. Однако консервативно настроенные коллеги Мамонтова отвергли картины как неуместные в деловом помещении. Пришлось Мамонтову картины взять себе, а «Три царевны» ушли в дом его брата.

1878

Под самый занавес этого года был дан новогодний «капустник», заложивший традицию домашнего театра Саввы Мамонтова. В спектаклях участвовали сами Мамонтовы, а также их друзья-художники.

Из этой же домашней самодеятельности, как уже сказано, выросла Русская частная опера, в которой раскрылся талант Федора Шаляпина. Непосредственно на Садовой-Спасской певец тоже выступал, так что Шаляпинский зал называется так по заслугам.

Над мамонтовской оперой и театром любил издеваться Чехов: мол, это барская причуда для собственного увеселения и для ублажения любовницы, певицы Т. Любатович. Но открытие миру Шаляпина — упрямый факт.

Кстати, в том же году в Москву с матерью приезжает к Репину 13-летний Валентин Серов. Он сразу же попал в питательную мамонтовскую среду и расцвел.

И еще одна деталь, в чем-то метафизическая. Московский художественный кружок включал, скажем так, «краеведческую секцию». Мамонтовы и художники методично изучали памятники русской архитектуры. Немудрено: поблизости Сухарева башня и Красные ворота…

Заседания чередовались с натурными исследованиями, а затем и с экспедициями по всей европейской части России. В доме на Садовой художники собирали из пластилиновых кирпичиков макеты храмов, палат, теремов и крепостей, и все это выставлялось в Кабинете Мамонтова.

Спустя чуть более 30 лет этим же будет заниматься с гимназистами учительница истории, а спустя еще столетие Никита Андреев, автор этих строк, будучи студентом Полиграфа, создаст проект «Моссфера»…

1877

По многочисленным просьбам Мамонтова в Москву переезжают Поленов, Репин и Васнецов. Москва произвела на художников неизгладимое впечатление патриархальной атмосферой и обилием русских древностей. Так состоялся их поворот в сторону русского стиля в искусстве.

1873-1876

«Четверги» Саввы Мамонтова. По вечерам у Саввы собирались его друзья — художники, певцы и актеры — и предавались музыке и словесности. Это был своего рода домашний клуб, предшественник Московского художественного кружка.

Параллельно Мамонтов перестраивает дом. Именно тогда появился объем со Столовой и Кабинетом. На момент постройки этот объем примыкал к некому «как у всех» двухэтажному дому, который до наших дней не дошел. Есть расплывчатые указания, что надворные строения также относятся к 1870-ым.

Кстати, новую Столовую Мамонтова высоко оценил скульптор Марк Антокольский, а уж он-то знал толк.

1867

Стремительно богатеющий купец Иван Мамонтов приобретает усадьбу на Садовой-Спасской для сына Саввы и его жены Елизаветы. В те годы молодой Мамонтов был отъявленным повесой, безоглядно увлекался театром и вообще ничего не понимал в бизнесе, да и образование из-за своей безалаберности получил крайне неравномерное.

Однако после командировки в Персию, болезни, свадьбы и путешествия в Италию Мамонтов в какой-то мере остепенился и освоился с делами отца. В Италии чета Мамонтовых познакомилась с перспективными русскими художниками, жившими в Риме своего рода колонией.

1816

Некая надворная советница Прасковья Есаулова строит некий дом на месте нынешнего. Возможно, от него остались до наших дней некие подвалы, но это не более чем некая гипотеза…